Плавчик
19 июня «Русальная неделя». Если при хорошей погоде отдалённые предметы видны не совсем отчётливо, то будет дождь. Когда издалека предметы кажутся необыкновенно большими, можно ждать северного ветра и дождя. Воздух над лесом синеет - к теплу.
Считалось, что русалки появляются на земле во время "Русальной недели", остальное же время они проводят на дне водоёма или реки.
В эти дни люди рядились и водили хороводы, гуляли по деревне, пели русальные песни.
Центром праздника был обряд похорон русалки.
Встреча с русалкой оборачивалась несчастьем или обещала богатство. Русалок боялись дети и молодые девушки, так как они могли увести ребенка в свой хоровод и защекотать или затанцевать до смерти. Если во время Русальной недели погибали или умирали дети, то говорили, что их забрали к себе русалки. Чтобы от них уберечься надо было с собой носить полынь, хрен и чеснок.
Власть над русалками имеет водяной. Всех, кто потревожит его, ждёт неминуемая расплата: водяному одиноко в своём царстве, и он просто захочет пригласить гостя на дружескую пирушку (по поверьям, водяной пьёт горелку и закусывает водорослями). Когда кто-либо тонет, про него на Руси так и говорят: «Водяной в гости позвал». Иногда, впрочем, от него можно было откупиться: обернув небольшой камушек мелкой денежной купюрой, его бросали в сторону самого глубокого места в водоёме – туда, где по расчётам, может базироваться водяной. Считалось, что после такого подношения он никогда уже не будет свирепствовать и можно купаться в его владениях столько, сколько душе угодно.
«Кто из вас не бывал на берегах светлой Суры? Кто из вас смотрелся в её волны, бедные воспоминаниями, богатые природным, собственным блеском! …Волна… теперь далеко в море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утёс гранитный!… она не боится ни ада, ни рая, вольна жить и умереть когда ей угодно, сделавшись могилой какого-нибудь несчастного сердца, она не теряет своей прелести, живого, беспокойного своего нрава.… Если можно завидовать чему-нибудь, то это синим, холодным волнам, подвластным одному закону природы, который для нас не годится с тех пор, как мы выдумали свои законы».
М.Ю. Лермонтов
Он не умел плавать, хотя был уже восьмилетний мальчик, приехавший из города на лето к своим бабушке и дедушке погостить.
Он был городской пацан, лазивший по покатым крышам, по непролазным и опасным городским задворкам, и точно исполнявший все неписаные правила мальчишеских стаек-шаек. Конечно, не мог городской «ударить в грязь лицом» перед деревенскими, хотя его и приняли за своего.
В один из первых дней он пошёл с ними по берегу светлой Суры. Они шли к деревянному мосту, соединявшему берега, один берег с лесом, стоявшим синей полоской по вечерам, другой с раскинувшимся селом Сара. Шла ватага довольно долго по тропке, вьющейся вдоль обрывистого берега. Крапива жгла, и лопухи хлопали по босым ногам. Вдалеке виднелось на холме село Засарье, оно светилось на солнце и там жил его дядя.
Хотя они перезнакомились, но шли к мосту молча. Он им рассказал про Москву, про Красную площадь, про мавзолей, а теперь пацаны показывали свои владения, Они прошли уже песчаный берег, заросший пахнущей речной полынью и мост, показавшийся совсем близко. Если издалека он виделся игрушечным, то теперь мальчику он представился громадным, качающимся монстром, по которому ехали телеги, и редкие полуторки. Доски ходили ходуном, скрипели, как бы жалуясь, иногда вставали оторвавшимся краем на дыбы.
Когда босые ступни оказались на серых гладких досках, то они обожгли подошвы, так как раскалились на солнце, но деревенские шли, как ни в чём не бывало к середине моста, и мальчик делал то же самое, следуя за ними. Он не думал, что придётся плыть, ему казалось, что они идут в синеющий лес на другом берегу, который ему так нравился с крыльца их избы.
Без разговоров, дойдя до середины моста, ребята стали прыгать один за другим. Самый старший из них бросил камушек в реку, обёрнутый в старую помятую купюру, приговаривая: «Не горюнься и не ной, под водою водяной».
Наш мальчик был последним, и ему ничего не оставалось, как сделать шаг с моста в сторону воды, как и все…
Он увидел зелёные сваи, поросшие мхом, показавшиеся увеличенными шляпки гвоздей на досках, затем прохлада воды и солнце, сверкающее в пузырях над головой…
Мальчик не умел плавать, но не думал об этом, быстрое течение само понесло его вдогонку за пацанами. Мальчик не делал никаких лишних движений, то, погружаясь глубоко в воду, то, появляясь на поверхности стремнины…
Сколько мгновений это продолжалось, он не помнил, но вдруг ощутил, что быстрое течение свернуло к берегу с белым песком, по которому они только что шли, и увидел пацанов стоявших по пояс в воде, некоторые по колено, а двое уже лежали, блаженно растянувшись на таком ослепительном песке… Мальчик сделал как все, встал и оказался на краю стремнины и отмели, и глубины было по пояс, и он двинулся к берегу, и плюхнулся на песок как бывалый.… Над ним стояли лёгкие прозрачные облака. Один из пацанов достал откуда-то папироску, другой чиркнул спичкой. Все по очереди прокурили папироску, и никто ничего не понял про мальчика, что он не умел плавать и что не пробовал курить, так как, затянувшись, он даже не поперхнулся…
Обсохнув, ребята пошли по второму заходу.
Волны окрылили восторгом мальчика, ему не страшно, он знает, как с ними дружить, они ласкали речным дыханием его пальцы на ногах, странствуя без целей и печалей…
Волна, в любой момент, возникнув, нахлынет на песок умрёт, но другая сестра-волна, потеряв дорогой длину и слёзы, сохранит в себе её плавный плеск. Она не боится ни ада, ни рая, ведь если нет ада, то нет и рая.
Она смеётся над эпохами, над столетиями: волна-ундина может, как и мальчик родиться и умереть всегда, когда угодно. Если можно завидовать, чему-то, то этому вечному чувству, проблеску бессмертия…
Если вы бывали на берегах жёлтой Суры, и смотрели в её быстрые воды, то наверняка ваша жизнь стала особенной, наполненной собственным светлым блеском…
<<< ОГЛАВЛЕНИЕ >>>